Статья о содержании коров на ферме, простая правда жизни.
- А нож ты с собой на работу носишь? – спросила как-то соседка Катя, раньше работавшая дояркой.
- Зачем? Коровы периодически падают, запутываются в цепи и, если вовремя не поднять, дохнут…
У меня такое было. Если видишь, что телка упала и подняться не может, беги и зови мужиков – сама не поднимешь. А если видишь, что она уже удушилась насмерть, никого не жди, сразу полосуй по горлу, где сонная артерия, чтобы кровь вышла. Если ты с трупа вовремя кровь не выпустишь, мясо будет не годным на продажу, и с тебя потом сорок тысяч вычтут. Обязательно держи наготове нож!
Так вот зачем по правилам надо постоянно меж коровами ходить и расправлять перекрученные ошейники! С тех пор как я узнала причину, внимательность моя к буренкам повысилась. Я просто не представляла, как смогу перерезать горло корове. Тем более на глазах ее перепуганных товарок. Но работа на ферме учила более простому отношению к убийству…
При первом удобном случае я бегала в «родилку» смотреть на новорожденных телят и кормить конфетами будущих мамочек. В одном из соседних с телятами вольеров лежала молоденькая коровка, которая давно переросла детский возраст, но в стадо ее не отправляли, так как она родилась с больными суставами и не умела стоять. Только лежала да печально облизывала свои опухшие коленки и протянутые к ней руки. Жестокая судьба зачем-то наградила именно эту безнадежно больную животинку очень ласковым и кротким нравом.
- А что с ней будет? – задала я как-то дояркам вопрос.
- Убьют, как только найдут заказчика на мясо. А пока откармливают. Чем больше вырастет, тем дороже продадут…
Я надеялась, что будет это не скоро, и сдуру решила дать ей имя – Дуняшка. Каждый вечер я таскала Дуняшке бутерброды с маслом. Она их обожала и встречала меня радостным мычанием. Однажды, придя на «свидание», я увидела Дуняшину сизую печень и перламутровые кишки, а рядом ее голову с помутневшими от боли глазами и вывалившимся языком. Тем самым шершавым и еще теплым языком, что каждый вечер облизывал мне руки.
Ничего особенного не случилось. Обычный рабочий момент. Но я очень долго плакала потом, убирая за своими подопечными. Даже не столько о Дуняшке, сколько от осознания жестокости системы животноводства вообще. Только подумать: вот они стоят, живые и теплые существа, которые никогда не знали мамы. Которых кормят лишь для того, чтобы в свое время отнять уже их детей на съедение, выдоить молоко и убить при первой возможности. С другой стороны, глупо оплакивать корову, которая выращена для того, чтобы стать бездушными килограммами мяса. И потом даже в Библии сказано, что животных Бог создал для еды!
- Жить в деревне и бояться убить скотину глупо! – поучал меня дядя Леша. – Вот взяла ты корову, первые семь лет она постоянно родит, потом еще года три доится, и все. А жизнь-то у нее впереди еще длинная (в среднем буренки могут прожить 25 – 30 лет. – Я. Т.) Никто ее не купит. И что, будешь кормить, поить ее за красивые глаза?…
Ферма – коровий концлагерь
И все же деревенские жители сами режут только птицу. А для того чтобы зарезать корову, приглашают кого-то. Ведь, как ни крути, у нее есть имя. Теленком она с детьми играла и за печкой спала… Тот же дядя Леша, когда пришло время резать их с женой Зорьку, сказал другу: «Ты, Саня, как хочешь, а я пошел». Не мог ударить меж глаз, которые – он помнил – еще недавно понимающе и терпеливо смотрели на него, когда он промывал жгучим лекарством и перебинтовывал ей рану на ноге. Он говорил ей: «Стой!» – и она понимала, только вздыхала да мукала от боли. Но стояла, не шелохнувшись. Свои коровы – они все же любимые животные. А вот на ферме…
Ферма – это маленький коровий концлагерь. Колхозные коровы редко живут больше трех лет: переломы, маститы, неудачные роды… Лечат их редко, и только если лечение не предусматривает больших усилий. Больное вымя ихтиоловой мазью мажут. Помогло – хорошо, нет – под нож! Зажила быстро перевязанная с той же ихтиолкой нога – хорошо, нет – голову долой! И даже если удалось буренке ничем не заболеть, есть такая безжалостная операция, как контрольная дойка, когда каждую корову доят не в общую емкость, а отдельно и меряют, сколько дает. Если меньше положенного – тоже под нож.
Особенно часто убивают в «родилке». Ведь коровьи роды тяжелы. Теленок либо выживает, либо нет. А незадачливой рогатой маме в лучшем случае доярка скажет: «Ну прости, мать…» – и вместо врача пригласит «резаков». Как правило, это пастухи – спокойные, вовсе не злые, простые ребята. Они приходят с ножами и прямо здесь же, по соседству с другими будущими рогатыми мамами, совершается убийство. Я видела…
Ударив в лоб и обматерив за сопротивление, ослабевшую животину заваливают и вспарывают ей сонную артерию. Привычно, без эмоций, зевая. А вокруг, обреченно прижавшись к яслям, стоят товарки жертвы. В их глазах нет агрессии, нет протеста, только тоскливое, тягучее отчаяние. И здесь же другая телка в муках рожает очередное обреченное на смерть существо.…
Умирая, корова не мычит, стонет, а из глаз ее льются капли, которые, увидев однажды, вы всю жизнь с надеждой будете называть «просто выделениями»: «Ведь животные не плачут? Так ученые говорят!»
Быки чувствуют запах смерти…
Убить быка гораздо сложнее. Возможно, как раз потому, что у них в отличие от дойных коров только одно предназначение. Как раз это самое – быть убитыми. Племенными становятся единицы, а остальных выращивают на мясо. И быки, кажется, чувствуют это. …
Впрочем, резать быков в коровнике нет смысла. Их закупают живьем, партиями, и везут на мясокомбинат, а там убивают током. Однако, говорят, быки чувствуют сам запах смерти. Очень часто они попросту отказываются идти в машину с мясокомбината, хотя в ней нет и следа крови. Каким-то естым чувством животные знают, что машина «оттуда»… Ревут, упираются, ломятся назад, и их загоняют в кузов кнутами. …
«Прости мать или откровение колхозницы», «Комсомольская правда», 25 февраля – 4 марта 2010 г.
Источник: ферма «Новая Враджамандала»
